От отца Николая (Гиббса) я узнал о «секретах» царской детской и его отношении к этой семье.
То, что он стал воспитателем детей императора, было чистой случайностью. Кто-то рекомендовал его, он понравился, и его кандидатура была принята. Он стал, сам того не ожидая, членом этой семьи.
Его так привлекло Православие, с которым он познакомился через детей императора и императрицу, что, когда произошла революция и царская семья должна была уехать далеко в Сибирь, в Тобольск, он поехал с ними и разделял трудности, которые обрушились на эту семью. Затем он с ними же поехал в Екатеринбург. Но поскольку те, кто вез семью, знали, на что она обречена, его отделили как иностранного гражданина. Он дожил до трагедии, известной всему миру, и пережил ее очень тяжело. И все это вместе взятое привело его к монашеству. Он оказался вместе с армией Колчака, которая отступала через Сибирь, в Харбине, чисто русском городе в Маньчжурии. Русском — потому что это было на Китайско-Восточной железной дороге, где было много русских служащих, и это сделало город еще до революции русским. Там он познакомился с владыкой Нестором (Анисимовым), который был миссионером на Камчатке, а затем в Китае. Владыка Нестор организовал в Харбине русский православный Дом милосердия. И там Сидней Гиббс принял Православие и монашеский постриг с именем Николай — в память о государе императоре Николае II. Там он служил как священник до начала Второй мировой войны. По ряду причин ему пришлось вернуться на родину, в Великобританию. Фактически трудности начались за несколько лет до войны, и он оказался в Лондоне в 1938 году. Служил там в русской православной церкви на английском языке для англичан. Потом ему была дана англиканская церковь в самом центре Лондона.
Я с отцом Николаем близко познакомился и услышал от него много такого, о чем люди не знали. Он мне рассказал о том, что произошло после того, как он узнал о трагической гибели царской семьи. Никто не знал, как все это произошло и где были тела убитых. В это время в Екатеринбург, как известно, приехал следователь Соколов. Вместе с армией Колчака туда прибыл и мой дядя, двоюродный брат моего отца, полковник Павел Павлович Родзянко. И он вместе с Соколовым и присоединившимся к ним Сиднеем Гиббсом (будущим отцом Николаем) начал следствие. Они спускались в шахту, которая, как они предполагали, была местом захоронения членов царской семьи. Они исследовали Ганину Яму, но ничего не нашли, кроме некоторых вещей. И там, рассказал мне отец Николай, он нашел гвозди, большие гвозди, которые лежали на дне шахты. Он сразу узнал эти гвозди. Они находились в кармане наследника. Когда они — воспитатель и его воспитанник — играли в нечто, похожее на кегли, то расставляли эти гвозди и бросали мячик. И когда он обнаружил эти гвозди, ему стало ясно, что мальчик был убит и его тело находилось здесь. Они собрали гвозди и другие вещи, которые нашли, в специальный чемоданчик. Там уже были обожженные кости. Они обнаружили также следы двух больших костров и явных попыток сжечь человеческие тела. Как известно, следователь Соколов полагал, что все тела были сожжены там, но для этого все-таки не было достаточно данных. Окончательных выводов следствия отец Николай не знал.
Надо сказать, что мой дядя нашел там остатки не только смерти, но и жизни. Он обнаружил любимую собачку наследника по кличке Радость (по-английски — Джой). Собачка бегала около того места, где, по-видимому, были сожжены или была попытка сжечь человеческие тела. Но они там ничего больше не нашли.
Все, что было найдено, они передали — тоже интересная связь с нашей семьей — с помощью дедушки и бабушки Петра Сарандзинаки, обрусевшего грека, мужа моей племянницы. Петр Сарандзинаки в деталях знал все о своих дедушке и бабушке. Его дед был генералом в армии Колчака. Ему было поручено этот ковчежец, этот чемоданчик, отвезти в Европу. Они кружным путем, через Китай и другие страны, перевезли его в Западную Европу. Впоследствии этот чемоданчик был замурован в стене храма-памятника императору Николаю II в Брюсселе, в день памяти Иова Многострадального. Это был день рождения государя, и он часто говорил и писал в дневнике, что в покровители ему дан святой страдалец и на его долю, наверное, тоже выпадет много страданий.
Джоя привезли в Виндзорский дворец. Мой дядя прибыл туда по приглашению короля Георга V, который, как известно, был двоюродным братом государя и был похож на него до такой степени, что их часто путали, особенно в молодости. Король Георг V и мой дядя Павел встретились наедине, даже лакея не было. И дядя рассказал ему все, что знал о гибели царской семьи и о страшных находках. Джой, переданный королю, в какой-то степени облегчил его горе. Собачка принесла радость в Виндзорский дворец и была похоронена, когда пришел ее срок, в Виндзорском парке. И сейчас там можно увидеть эту трогательную могилку — символ того, что вся природа, в том числе и братья наши младшие, соединяются в Царстве Божием. У короля не было никакой возможности оказать помощь своим близким родственникам. Нельзя также забывать, что императрица Александра Федоровна была любимой внучкой королевы Виктории, выросла в Англии, очень любила эту страну и ее там очень любили.
Встает вопрос: почему английский двор не помог вывезти царскую семью? Говорят, что это было невозможно по политическим мотивам — тогдашний премьер-министр лейборист Ллойд Джордж был против этого. Они боялись, что это может отрицательно отразиться на международных отношениях двух стран. Может быть, мы не знаем. Но мой дядя говорил, что король переживал гибель царской семьи как личную трагедию. И вся королевская семья до сих пор относится к этому как к огромному горю, это мы знаем.
Отец Николай много рассказывал об удивительной царской семье, которую он так полюбил. Он раскрыл мне картину их жизни, их взаимной любви и глубокой веры, которые царили в этой семье, и отношение к ним английских родственников. Так что я никого не сужу.
